Судебный процесс по обстоятельствам взрывов домов в Москве и Волгодонске в сентябре 1999 года подходит к завершению

В ходе закрытого судебного процесса по обстоятельствам взрывов домов в Москве и Волгодонске в сентябре 1999 года, который близится к завершению в Мосгорсуде, судебные органы, следствие и органы прокуратуры выборочно подходят к рассмотрению фактов, доказательств и свидетельских показаний. Об этом заявили в Москве на пресс-конференции в среду члены независимой Комиссии по расследованию обстоятельств этих взрывов правозащитники Валентин Гефтер и Лев Пономарев. По их мнению, закрытый суд занимается не столько выяснением истины, сколько пытается состыковать факты и обстоятельства с официальной версией об организации и осуществлении московских и волгодонского терактов международными террористами по наводке лидеров чеченских боевиков.

Лидер общероссийского движения «За права человека» доктор физико-математических наук Лев Пономарев считает, что «Судебное следствие и следствие, которое велось прежде, уходят от выяснения того, кто готовил эти взрывы, кто заказывал их, и отсекает многие эпизоды, которые могли бы пролить свет на эти вопросы».

О некоторых фактах и эпизодах, которые закрытый суд упорно не желает замечать, рассказывает директор российского Института прав человека Валентин Гефтер. Он напоминает, что главным обвиняемым в подготовке взрывов домов в Москве официально считается Ачемез Гочияев, который вскоре после того скрылся за рубежом. Однако москвич Марк Блюменфельд, у которого Гочияев якобы арендовал помещение под мешки со взрывчаткой, не узнает Гочияева на фотографии и настаивает, что это был другой человек. Валентин Гефтер продолжает: «Этот свидетель неоднократно подчеркивал, что на фотороботе, составленном со слов его самого, не Гочияев, фото которого ему предъявили. И только под давлением он согласился, что этот человек, пожалуй, больше похож на Гочияева, чем все другие фото. Свидетель просидел месяц в следственном изоляторе ФСБ Лефортово, и была серьезная угроза, что его самого обвинят в причастности. Итак, был ли главный организатор взрывов Ачемезом Гочияевым, или был еще и другой человек. Второе сомнение – оно еще более сильное. По фотороботу Михаил Трепашкин, который в те годы или немного ранее работал в органах ФСБ, узнал одного из тайных агентов этой спецслужбы, с которым он сталкивался по другому делу, Владимира Михайловича Романовича».

Вскоре после этого признания Трепашкин оказывается в следственном изоляторе, где сидит и по сей день. Будучи бывшим сотрудником ФСБ и адвокатом по гражданской специальности, он намеревался принять участие в официальном судебном процессе по взрывам. Однако, напоминает адвокат теперь уже самого Трепашкина Елена Липцер, однажды машину Трепашкина блокировали силовики и нашли у него…пистолет. Причем сам Трепашкин, по ее свидетельству, успел связаться по мобильному телефону с близкими и знакомыми и предупредить, что ему подбросили «ствол». Итак, делает вывод Липцер, на еще одного ненужного свидетеля в суде стало меньше.

Почему на еще одного? Дело в том, поясняет Гефтер, что тайный агент ФСБ вскоре после взрывов погибает в автокатастрофе на Кипре.

Гефтер также говорит о том, что следствие и суд отказались провести экспертизу оставшихся от третьего, предупрежденного взрыва в Москве на Борисовских прудах, мешков, и сравнить их с теми, которые были обнаружены в Рязани. Тогда, напоминает он, ФСБ с заметной задержкой объявила подготовку к взрыву дома в Рязани учениями спецслужб. Объявила только после того, как милиция с помощью бдительных граждан поймала тех, кто закладывал мешки со взрывателями в подвал одного из рязанских домов. Ими оказались кадровые сотрудники ФСБ.

На пресс-конференции правозащитники назвали еще десятки важнейших фактов и свидетельств, от рассмотрения которых отмахнулся Мосгорсуд.

В ближайшее время, как обещают они, независимая Комиссия выпустит специальную подборку материалов на эту тему.

Анатолий Доценко, НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА